Кость бледная  - Рональд Малфи

– Могу я предложить вам что-нибудь выпить? – из кухонного закутка окликнула ее миссис Робиан.

– Вода подойдет. Спасибо.

– Уверены? Себе я собираюсь сделать коктейль.

– Просто воды, – сказала Райерсон.

По телевизору Кинг-Конг по версии Дрю Кэри[29] добродушно рассмеялся над одной из участниц передачи. Джилл показалось, что она видит отражение съемочной группы в линзах огромных очков Кэри.

Гвендолин вернулась со стаканом воды, коктейлем из водки с тоником и тарелкой шоколадного печенья. Она поставила напитки и печенье на шаткий журнальный столик перед диваном, затем развернула плетеное кресло-качалку, чтобы сидеть лицом к Джилл.

Женщине было шестьдесят, а Райерсон ожидала увидеть человека, выглядевшего намного старше, преждевременно постаревшего после того, как тьма забрала ее мужа и сына. Но Гвендолин Робиан выглядела бодрой и почти жизнерадостной. На лицо были нанесены румяна и тени для век, на ногтях – свежий маникюр.

– Я признательна, что вы согласились встретиться со мной, миссис Робиан.

– Зовите меня просто Гвен.

Райерсон улыбнулась и взяла свой стакан. Она посмотрела в воду и заметила собачью шерсть, прилипшую к одному из кубиков льда.

– Недавно я прочитала полицейский рапорт, досье на вашего мужа и сына. У меня возник вопрос о странном символе, который остался на месте преступления. Вы помните что-нибудь об этом?

Гвен нахмурилась:

– Символ? Что еще за символ такой?

– Похожий на это, – Райерсон поставила стакан обратно на стол и достала из внутреннего кармана куртки сложенную учетную карточку. На ней красным маркером она воспроизвела око с вертикальным зрачком. Детектив предпочла бы показать Гвен настоящую фотографию с места преступления, как это сделали бы некоторые из ее коллег, но она не хотела быть настолько бестактной. Гвен взяла у нее карточку и присмотрелась.

– Этот символ нашли на стенах внутри сарая для инструментов… когда приехала полиция.

– Он был не только в сарае, – миссис Робиан вернула Райерсон карточку, – Деннис стал одержим этим ближе… ну, ближе к концу.

– В смысле «одержим»?

– Он вырезал его на двери спальни. Он… он… он рисовал его на газетных листах или старых счетах, которые оставлял по всему дому. Однажды утром я увидела, как он сидел в кресле и смотрел в окно кухни, а его палец снова и снова чертил круги на бедре. Муж никогда не замечал, что делает это, и не мог объяснить, что это значит.

– Он где-нибудь видел его раньше?

– Только в собственном воображении. Он не знал, что это значит.

– За несколько месяцев до инцидента ваш муж не вступал в какие-нибудь организации? Может быть, начал ходить в разные места или только в одно место, в котором прежде никогда не бывал?

С бессмысленной улыбкой на ярко-красных губах Гвен покачала головой. На ее верхних зубах остался след от помады.

– А как насчет новых друзей? Он не начал общаться с новыми людьми?

– Нет, дорогая. Мы прожили в Чена-Хиллс всю нашу совместную жизнь. Не было там новых людей.

– А любые другие изменения в его поведении, миссис Робиан? – она непроизвольно начала снова называть женщину по фамилии – профессиональная привычка.

– Ну, он стал одержимым, – как ни в чем не бывало ответила Гвендолин. – Эта… одержимость… захватила его и не отпускала. Мучила днем и ночью. Он из-за нее плакал. Перестал на работу ходить.

– Одержимость чем?

– Ну, Кипом, – сказала Гвен все с той же клоунской улыбочкой на лице. – Он стал одержим нашим мальчиком.

– Вашим сыном?

Гвендолин Робиан дрогнула:

– Его мучило то, что, по его мнению, он должен был сделать. Понимаете, перемены, произошедшие в Деннисе, были лишь результатом того, что происходило с Кипом.

– А что происходило с Кипом?

– Его поведение. Он начал меняться. Сначала мы подумали про наркотики.

– Это подтвердилось?

Обычное дело для этих мест – наркотики или алкоголь. В досье отца был результат токсикологической экспертизы – во время инцидента Деннис Робиан не находился под воздействием каких-либо незаконных препаратов или алкоголя, но такой же отчет о сыне не делался.

– Нет, – ответила Гвен.

Она изо всех сил пыталась удержать на лице фальшивую улыбку и проигрывала в этой битве. Женщина быстро заморгала, и это, казалось, омолодило ее улыбку. Все лицо Гвендолин Робиан оживилось.

– У вас есть дети, Джилл?

– Нет, мэм.

– О.

Оживление исчезло с ее лица. Впервые Гвен Робиан выглядела на свой возраст – а на самом деле даже старше. Она лишь прятала темное горе под маской румян, теней для век и губной помады.

– Расскажите мне о своем сыне, – попросила Райерсон. – Что в нем изменилось?

Гвен отвела глаза. Ее взгляд соскользнул с лица Джилл и прошелся по комнате. За спиной женщины Дрю Кэри на экране помогал головокружительной участнице крутить гигантское колесо.

– На самом деле изменились они оба. Что-то случилось с ними обоими, – она прочистила горло и продолжила: – Два раза в год Деннис брал Кипа с собой на охоту. Это был их способ сдружиться. Они всегда возвращались посвежевшими и воодушевленными. Но та, последняя поездка… – в ее голосе появилось волнение. – Я заметила перемены в них обоих, едва они вернулись. Кип замкнулся. Я подумала, что он, возможно, заболел. Деннис тоже так решил. И Деннис, он был таким… расстроенным. Беспокойным. Я не знаю, как еще это описать.

Райерсон кивнула.

– Я догадывалась, – говорила миссис Робиан, – что во время той охоты с ними что-то случилось, но никто из них не хотел обсуждать это со мной. Хотя оно изменило обоих. Деннис начал ходить во сне. Однажды ночью я проснулась от какого-то скрежета у двери нашей спальни. Это Деннис выцарапывал на створке кухонным ножом этот ваш символ. Я его разбудила, и он растерялся. Не узнал символ, который сам вырезал, хотя и сказал, что тот ему снился. А когда я спросила, что это означает, он отказался говорить со мной об этом. Кип тоже начал меняться, только по-другому. Хуже. Он больше не был самим собой. Он стал… более диким.

– Что вы имеете в виду?

– Он испражнялся на пол своей комнаты, – ответила Гвен.

Райерсон вскинула голову:

– Что?

– Это наверняка было назло. Он утверждал, что тоже начал ходить во сне, и что не контролировал себя, когда делал те ужасные вещи. Но я точно знала, что он мне лгал. Это была только одна из… из перемен в нем. Иногда я просыпалась посреди ночи, а он стоял у изножья нашей кровати. Просто стоял там, в темноте, и смотрел на нас. Наблюдал, как мы спим. «Привет, мам», – говорил он, когда понимал, что я проснулась и смотрю на него. Спрашивала его, что он делает, и всегда слышала в ответ: «Я лунатик, мама. Не обращай внимания. Засыпай». Но позвольте спросить вас, Джилл, разве лунатики понимают, что ходят во сне?